ПАМЯТЬ Опции

[прохожий]

Живи и помни!

Александр Цвелев – личность легендарная. Участник штурма Берлина, почетный железнодорожник, почетный ветеран дороги, заслуженный юрист РСФСР, бывший начальник юридического отдела.



Геннадий Свистунов



Живет Александр Григорьевич вместе с женой Таисией Аввакумовной неподалеку от управления дороги. В ходе нашего общения память погружает его в далекие фронтовые годы. Хотя, улыбается Александр Григорьевич, он один из самых молодых ветеранов, помоложе большинства сибирских фронтовиков.

Родился в 1925 году. Когда началась война, ему было всего 16 лет. Учился в Юрге. В декабре 1942 года получил повестку. Юношу отправили в Томск учиться на артиллериста.

Зимой 1944 года Цвелева отправили на фронт, а в марте молодой лейтенант получил назначение в минометный полк 1-й гвардейской танковой армии. Тогда армия располагалась вблизи границы с Польшей.

Так что боевое крещение Александр Григорьевич получил уже там. И первой его наградой была медаль "За освобождение Варшавы".

Также А.Г.Цвелев награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени, медалью "За взятие Берлина". Но особо ценит он грамоту участника взятия Берлина, которую ему лично на военном смотре вручил командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал М.Е.Катуков.

Александр Григорьевич вспоминает: "Для артиллерии самое сложное препятствие – форсирование рек. Мы либо изготавливали большие плоты, либо наводили понтонные мосты. Но никогда преодоление рек не проходило без обстрелов со стороны фашистов. Особенно тяжело было при форсировании Вислы. Тогда враг был еще очень силен".

Там, во время налета авиации и бомбежки, Александр Григорьевич получил ранение. Попал в санбат. Но уже через две недели раны затянулись, и он вернулся в строй.

В штабе получил новое назначение – начальником разведки артиллерийского дивизиона 27-й мотострелковой бригады. Бригада воевала в составе 11-го гвардейского танкового корпуса, которым командовал генерал-майор Бабаджанян. С ним Александр Цвелев и дошел до Берлина.

Александр Григорьевич вспоминает, как с потерями наши войска штурмовали Зеловские высоты и форсировали реку Шпрее. В конце апреля переправились через Шпрее и подошли к Берлину. Город был окружен войсками трех фронтов: 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского.

– Мы, артиллеристы, вели непрерывный огонь по целям, – вспоминает ветеран. – Фашисты упорно сопротивлялись, стреляли чуть ли не из каждого дома. Прямой наводкой мы били по врагу. Так, квартал за кварталом, продвигались к центру. Бились за каждый метр. И фашисты стали сдаваться. К 1-2 мая на домах стали появляться белые флаги и простыни. С поднятыми руками из подвалов выходили солдаты и бросали в кучу оружие. Вскоре боевые действия закончились. 9 мая нам объявили – Победа!

Мы тогда ходили по разбитому центру Берлина около Бранденбургских ворот. Подошли к рейхстагу. Смотрю, все пишут на его колоннах. Я тоже взял кусок кирпича. Написал: "От сибиряка – Цвелев". Через год я был в Берлине по службе. Видел свою надпись.

В армии Александр Григорьевич служил до лета 1948 года, его часть дислоцировалась в германском Дрездене. Однажды на территории Чехословакии Цвелев выполнил важное задание генерала Бабаджаняна, за что был удостоен его благодарности. Вернулся в Дрезден, а там уже ждала жена Таисия, приехавшая из Юрги. С тех пор они всегда идут по жизни вместе.

В 1948 году Александр Григорьевич вернулся домой, в Юргу. Ему предложили идти учиться на юриста. Согласился, отучился в Новосибирске два года. И вскоре судьба привела его на Томскую железную дорогу. Пришел в юридический отдел.

Александр Григорьевич вспоминает: "Меня встретил начальник отдела Сергей Константинович Шарнин. Предложил мне набраться опыта в Сталинске, на Новокузнецком отделении. Там, говорит, шахты, рудники, комбинаты. Научишься всем премудростям правовой работы. Так и получилось. За семь лет я многому научился. А когда Шарнин пошел на пенсию, меня назначили начальником юридического отдела Западно-Сибирской железной дороги, который я возглавлял почти 30 лет. Много забот и хлопот было на этой должности, но при любых обстоятельствах я защищал законные интересы железной дороги".

[oleg1]

Почему мы победили

Великая Отечественная война оставила в каждой советской семье тяжелый неизгладимый след. Десятки миллионов безвестных героев остались лежать на полях сражений. Сколько страданий пришлось пережить каждому советскому человеку. В том числе и детям и старикам. Пересказать трудно.

У моей жены Маши, была геройская бабушка и геройский старший брат. Вскоре после начала войны немцы начали бомбить Москву. Маше тогда было только 4 года. Когда родителей не было дома и начиналась бомбежка Маша пряталась под кроватью и дрожала от страха слыша разрывы фугасок, шипение зажигательных бомб и выстрелы зениток.

Странный тайный случай произошел тогда с Машей. Сидела она во время очередной бомбежки под кроватью и вдруг видит напротив себя, под этой же кроватью, своего двойника. Такую же девочку, в такой же белой матроске, были тогда такие детские костюмчики, и с такой же царапиной на коленке! Девочка смотрит на Машу и молчит, и Маша смотрит, и слова вымолвить не может. Страх сковал бедную Машу, и она потеряла сознание. Когда Маша очнулась, той девочки уже не было, а Маша всю жизнь задавала себе вопрос: «Так кто я? Я это я, или я это та девочка?»

Когда родители во время бомбежки оказывались дома, то мать хватала детей и они прятались в бомбоубежище. Надо сказать бомбоубежище было обычным подвалом четырехэтажного кирпичного дома с деревянными перекрытиями. Подвал благоустроили, поставили скамейки , но конечно он не был рассчитан на прямое попадание фугаски. Но другого-то ничего не было. Те, кто жил близко станций метро, прятались в метро. А остальные в таких вот импровизированных бомбоубежищах.

Сигналом воздушной тревоги был душераздирающий вой сирены, сопровождаемый громким многократным сообщением по радио тревожным голосом: «Граждане воздушная тревога, граждане воздушная тревога…» От одного воя сирены и тревожного голоса можно было умереть. А тут еще взрывы, выстрелы и прожектора шарят по небу в поисках вражеских самолетов.

Сидеть в бомбоубежище часто приходилось до поздней ночи. Маленькие дети устав засыпали и после отбоя их несли домой на руках. Старшие же бежали на крышу, наблюдать картину сражения. На чердаке стояли ящики с песком, чтобы гасить зажигалки. И дети постарше активно участвовали в тушении зажигалок.

Утром невыспавшимся родителям на работу. Чтобы уберечь детей, а их было семеро, родители вывезли их в деревню, к бабушке. Бабушку звали Александра Филипповна Казакова, было ей лет около 50. Жила бабушка в деревне Настасьино, которая находилась возле города Наро-Фоминска, на левом берегу речки Плесенки, притока реки Нары. У бабушки в деревне был большой деревенский дом с большим участком и с садом. В саду росли яблоки, сливы, вишня, малина смородина. У бабушки была своя корова, а значит и парное молочко и сметана и творог. Весной у коровы родился телёнок. Рядом небольшая речка, лес. В общем, раздолье для детей.

Бабушка жила со своей младшей дочерью Шурой, которая была ненамного старше старших маминых детей. После голодной Москвы и бомбежек жизнь в деревне казалась раем. Раз в неделю мама приезжала в деревню из Москвы и привозила полученный по карточкам хлеб. Все было бы прекрасно, если бы не война!

Фашисты быстро продвигались и вот они уже близко! Бои под Наро-Фоминском были жестокими. Кто помнит, говорят река Нара была красная от крови. Родители еле успели вывести детей обратно в Москву. Маша вспоминала, как их везли на телеге, а бабушка стояла в длинной юбке на дороге и махала рукой им вслед. На телеге доехали до города, а дальше на попутных машинах. Электрички не ходили. Еле добрались до дома со своим табором. А уже назавтра фашисты вошли в бабушкину деревню и стали ловить кур, поросят и прочую живность, а бабушку и ее соседку стали заставлять стирать их фашистское грязное белье. Бабушка и соседка наотрез отказались, за что фашисты их расстреляли, тут же, возле сарая. Младшая бабушкина дочь Шура и соседи похоронили убитых. Их могила до сих пор цела, в лесу, возле деревни.

Немцы заняли большинство домов и Шура и другие жители деревни вырыли в лесу землянки и жили в них до освобождения деревни. Но обо всем этом стало известно позже, когда прогнали фашистов.

Александра Филипповна была беспартийная простая, малограмотная, русская женщина. К тому же раскулаченная Советской властью. Конфисковали самовар. Но у бабушки были убеждения, которые были ей дороже жизни. Не много таких людей приходилось мне встречать в жизни.

Москву продолжали бомбить, предприятия минировали, чтобы они не достались врагу, если придется Москву оставить. Фашисты уже стояли у ворот Москвы и в Москве было объявлено чрезвычайное положение. Мародеров грабящих магазины расстреливали на месте.

В начале октября в Москве поднялась паника. Люди хотели покинуть город. Поезда, автомобили были переполнены. Многие уходили пешком. В это тревожное время, в конце октября 1941 года, машин старший брат, внук той самой расстрелянной бабушки, - Юрий Калугин сбежал на фронт. Юра стащил из дома отцовские валенки, продал их на рынке и сбежал. Побег удался. Юра долго пробирался по дорогам, забитым войсками и беженцами. Куда идет, он плохо представлял. Просто понимал, что надо идти навстречу потоку беженцев и в ту же сторону, что и войска идущие на фронт. На подростка никто не обращал внимания. Было не до него! Ночевал, где придется. Ел, что перепадет.

Так, блуждая, Юра оказался на северо-востоке Москвы. Вблизи Волоколамска, в направлении главного удара фашистских войск. Юру подобрали танкисты первой танковой бригады Катукова. Сжалились над худым, оборванным, грязным и голодным пацаном. Танкистам нужно было разведать обстановку на территории занятой немецкими войсками. Юра вызвался сходить на разведку в одиночку. Танкисты согласились. Лучшего варианта было не придумать.

Юра сходил на разведку, вернулся и принес ценные сведения. Так он остался у танкистов. Ему подобрали обмундирование, ботинки, кормили пацана. Юрина судьба очень похожа на судьбу героя повести "Иван" известного писателя Богомолова. По этой повести режиссером Тарковским был снят фильм "Иваново детство".

Танкисты сделали Юру разведчиком. Его переодевали то под бродягу, то под девочку-подростка и в одиночестве отправляли в фашистский тыл. Возвращаясь, он приносил командованию ценные сведения, отдыхал и снова шел на разведку. Юра рассказывал, чтобы запомнить, что он видел в немецком тылу, он складывал в карманы условные предметы-камешки, веточки, шишки. Предметы эти обозначали-танки, пушки и др. Придя к своим, Юра выворачивал карманы и вспоминал увиденное.

Танковая бригада Катукова была придана 16 армии, которой тогда командовал К.К. Рокоссовский. Вот как об этих боях вспоминает Маршал Г.К. Жуков. «Бои 16-18 ноября для нас были очень тяжелыми. Враг, не считаясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве своими танковыми клиньями. С беспримерной храбростью действовала переданная в состав 16-й армии 1-я гвардейская танковая бригада. Теперь, в ноябре, защищая подступы к Москве, гвардейцы-танкисты новыми подвигами еще выше подняли свою боевую репутацию».

Так Юра оказался в самом пекле сражения и оказался востребован. После разгрома немцев под Москвой танковую бригаду преобразовали в танковую армию. А Юра продолжал ходить в разведку.

Однажды Юра не уберегся и попал в лапы фашистам. После допроса его вывели на расстрел с группой других взрослых военнопленных. Во время расстрельного залпа Юру прикрыл собой один неизвестный моряк. Пуля ударила Юру в плечо, он потерял сознание и упал. Его закопали в общей могиле. Ночью Юра очнулся, выбрался из неглубокой могилы, перешел линию фронта и вернулся к своим.

Рану перевязали в медсанбате и она быстро зажила. После этого, уже подросшего Юру перестали посылать в разведку, а пересадили в танк - заряжающим. Во время Курской битвы Юра уже был шестнадцатилетним танкистом и участвовал в знаменитом сражении под Прохоровкой в составе армии Катукова. За 4 суток ожесточенных боев (с 6 по 9 июля) армия потеряла 452 танка из них половину безвозвратно. В составе армии 1/3 составляли легкие танки Т-70, которые были легкой мишенью для немецких танков. В таком танке и был заряжающим Юра.

Танк подбили. Юра забрался на чердак одного из домов деревни Прохоровка. По дороге удалось позаимствовать у убитого немца шмайсер, но толку от него было мало. Кругом были немцы. Долго пришлось тихо сидеть на чердаке. Другие члены экипажа погибли, а одному воевать против большого количества врагов было глупо. Остальные уцелевшие экипажи подбитых танков также разбрелись кто куда. Часть танкистов схватилась врукопашную с такими же экипажами немецких подбитых танков и с немецкой пехотой. Большинство этих танкистов погибло. Другая, меньшая часть, сумела спрятаться кто где.

На следующий день к Прохоровке подошли танкисты Ротмистрова. Фашисты побежали, и Юра разрядил шмайсер в бегущих врагов. Так Юра остался жив и невредим в этой страшной мясорубке под Прохоровкой. Ему даже присвоили звание младшего сержанта. Затем Юра продолжал воевать в составе танковой армии Катукова, дошел до Берлина. Армия Катукова брала Зееловские высоты. Продвигаясь шаг за шагом танки вошли в Юго-восточную часть Берлина, форсировали Шпрее и овладели Зоопарком в центре Берлина и частью парка Тиргартен близ Рейхстага. Во время боя многие звери разбежались и, как рассказывал Юра, он ехал на танке, а навстречу им шел сбежавший из зоопарка тигр, не танк, живой.

Бои в Берлине были трудными для танкистов. Из каждого окна выглядывали фаустники и автоматчики. На улицах, в подворотнях, стояли противотанковые пушки. Но танки самоотверженно поддерживала пехота и артиллерия. Пехотинцы и артиллеристы уничтожали фаустников и немецкие противотанковые пушки и помогали танкам двигаться вперед. В окнах домов появлялись белые флаги и Берлин пал.