Автор: Verk Apr 14 2005, 09:17 AM 21 апреля 1945гЦентральная группа войск Красной Армии продолжала вести наступательные бои западнее реки Одер и реки Нейсе.
В результате этих боев войска Красной Армии на Дрезденском направлении заняли города Калау, Люккау, Ной-Вельцов, Зенфтенберг, Лаутаверк,
http://kamenz.de,
http://www.bautzen.de и вели бой за
http://www.koenigsbrueck.de. Западнее Одера войска Красной Армии заняли города Бернау, Вернойхен, Штраусберг, Альт-Ландсберг, Буков, Мюнхеберг, Херцфельде, Эркнер и завязали бои в пригородах Берлина.
Передовые части Красной Армии перерезали берлинскую окружную автостраду и ворвавшиеся на северную окраину Берлина.
В этот же день в окружении застрелился немецкий фельдмаршал В. Модель.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Автор: Verk May 8 2005, 11:12 AM Памятник на территории бывшего штаба 1й гвардейской танковой армии в Дрездене.(2004г)
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Автор: Verk May 9 2005, 06:54 AM Освобождение Дрездена
Начиная Пражскую операцию, предстояло решить и еще одну немало важную задачу: разделаться с войсками противника, оборонявшими Дрезден. Овладение Дрезденом возлагалось на 5-ю гвардейскую армию генерал-полковника А.С. Жадова, усиленную 4-м гвардейским танковым корпусом генерал-лейтенанта П.П. Полубоярова и взаимодействовавшую со 2-й армией Войска Польского и её танковым корпусом.
И.С. Конев отдал приказ войскам ударной группировки начать наступление утром 6 мая.
Армия А.С. Жадова, ближайшей задачей которой являлось взятие Дрездена, к этому часу еще не была готова к наступлению. Командующий Украинским фронтом И.С. Конев отсрочил начало её действий до 20 часов 45 минут. У Жадова в этот день оставалось мало светлого времени, но И.С. Конева не смущало это. Он считал, что армия должна перейти в наступление ночью: этого требовала обстановка. К тому же 5-й армии любая задача была по плечу.
Нанести без промедления удар в направлении Дрездена считалось особенно важным: как раз перед Дрезденом оборонялись танковые дивизии противника, и этим ударом Советская армия лишала немецкое командование возможности снять их оттуда и бросить против наших танковых армий. Армия Жадова должна была сковать танковые дивизии врага. Так оно и вышло.
«К ночи, как назло, пошел проливной дождь. Темнота – хоть глаз выколи. Слякоть, грязь. Наступать нелегко, а ориентироваться еще труднее. Гитлеровцы повсюду оказывали жестокое сопротивление, особенно сильным оно было на левом фланге у Гордова и на всем фронте у Жадова. Здесь вели упорные оборонительные бои части танковой дивизии «Герман Геринг», 20-й танковой дивизии и 2-й мотодивизии противника» – писал в своих воспоминаниях И.С. Конев.
Войска армии А.С. Жадова, начав свое наступление накануне вечером, вели бои всю ночь, все утро и весь день и к концу суток, продвинувшись на 30 км., завязали бои уже непосредственно за Дрезден.
8 мая 5-я гвардейская армия А.С. Жадова во взаимодействии с частями армий В.Н. Гордова, П.С. Рыбалко и 2-й армии Войска Польского полностью овладела Дрезденом. Вечером в Москве прозвучал один из предпоследних салютов войны – в честь взятия Дрездена.
Из воспоминаний И.С. Конева.
«Дрезден предстал перед нами в страшных развалинах. Когда мы увидели разрушенный с особой беспощадностью исторический центр города, нас сразу же заинтересовало, где и в каком состоянии находится знаменитая Дрезденская галерея. До меня уже дошли слухи, что сокровища её куда-то спрятаны, а здание, где находилась галерея, разворочено так, что даже узнать его невозможно. Что последнее соответствует истине, я убедился, проезжая по городу.
Конев И.С.
Я поинтересовался, занимаются ли розысками, кто занимается и выяснил, что в трофейной бригаде 5-й гвардейской армии есть художник Рабинович, проявляющий большой энтузиазм в розысках картин; он натолкнулся на множество трудностей; необходимо было оказать ему помощь: дать для розысков специальную команду, а также выделить из органов разведки опытных людей, которые могли быть ему полезны».
После вступления СА в Дрезден 164-ый батальон 5-ой Гвардейской Армии 1-го Украинского фронта, которым командовал майор Перевозчиков, получил задание разыскать спрятанные сокровища и обеспечить их безопасность. В чрезвычайно сложных условиях офицеры, солдаты и включенные в «спасательную команду» искусствоведы, музейные работники, реставраторы и художники отлично справились с этой трудной задачей.
Капитан Орехов из штаба дивизии сообщил Л. Рабиновичу, что картин в Дрездене нет. Капитан был большой любитель живописи и знал в ней толк. Он раздобыл где-то туристский путеводитель по Дрездену и носил его в своей планшетке. Солдаты восхищались великолепными фотографиями. Заветной мечтой было посмотреть «Сикстинскую мадонну» Рафаэля.
Итак, солдатам 164-го батальона предстояло переправиться через Эльбу по единственному уцелевшему после американской бомбежки мосту, затем свернуть налево и проехать по Прагерштрассе до Острааллее…
Но это всего лишь названия. Перед ними кирпичные джунгли. Никаких улиц. Повсюду торчат обгорелые, закопченные коробки домов. Вдалеке высится массивный, как скала, купол. Вероятно, это и есть знаменитая «Фрауэнкирхе» – церковь, построенная в 18 веке архитектором Георгом Бером. Купол расколот надвое. Церковь по карте находится недалеко от Цвингера.
Пользуясь расколотым куполом как ориентиром, солдаты пробирались между руинами. Их было трое в машине: шофер Захаров, сержант Олег Кузнецов и Леонид Рабинович.
Через полчаса они были у цели. Пред ними Цвингер. Вернее, то, что еще недавно было и называлось Цвингером.
Темнели пустые окна полукруглых галерей. Валялись сорванные, скрученные, измятые куски медной кровли. Обломок стены, повисший на самом верху центрального павильона, покачивался от малейшего ветерка, грозя обрушиться. От здания картинной галереи остались только иззубренные, закопченные куски стен. Сквозь гигантский пролом в центре виднелась площадь с уцелевшей каким-то образом напыщенной конной статуей – памятником курфюрсту? Иоганну. Пройдя всё здание солдаты поняли, что картин здесь нет.
С юго-запада ещё доносились тяжкие, ухающие удары. Это наши войска вели бои с группировкой генерал-полковника Шернера, отказавшейся капитулировать.
Войска Шернера состояли сплошь из эссесовцев. Головорезы, носящие на пилотках череп с двумя костями, изо всех сил пробираются на запад. Перед уходом они основательно нашпиговали Дрезден минами. Теперь 164-ый батальон выковыривает их отовсюду. Рабиновичу с Захаровым и Кузнецовым поручен Цвингер – это особое задание командования фронта: разведать и попытаться выяснить судьбу картин.
Судя по всему, картин в здании во время бомбежки не было. Л. Рабинович (Волынский) вспоминал:
«На развалинах Цвингера мы встретили немца Вилли Шмидта. Он подробно рассказал о бомбежке.
… Это случилось в ночь с 13 на 14 февраля 1945 года. Люди были разбужены сигналом воздушной тревоги. Это была не первая тревога. Но ни одна бомба не падала на город. И жители Дрездена свыклись с надеждой, что война пощадит их город, не являющийся ни военно-промышленным центром, ни сколько-нибудь значительным узлом коммуникаций.
Но этой надежде не суждено было сбыться. С самолетов были сброшены парашютные осветительные ракеты. Залитый слепящим светом, лежал в предсмертном оцепенении Дрезден, разделенный широкой полосой Эльбы на две части: западную Альтштадт – район жилых домов и культурно-исторических памятников, и восточную Нейштадт – современную часть города, где были сосредоточены немногие дрезденские заводы, воинские казармы, склады и прочее.
Можно было предположить, что именно на этот район обрушатся первые удары. Но, как ни странно, Нейштадт оказался почти незатронутым. Вся бомбовая мощь «летающих крепостей» была обращена против Альтштадта. Бомбили «по квадратам», то есть не избирательно, а сплошь, методически уничтожая квартал за кварталом».
Вилли Шмидт рассказал нашим солдатам, что видел несколько дней назад хранителя Альбертинума – фрау Эльвиру. Альбертинум – одно из крупнейших в Европе собраний скульптуры.
Они разыскали фрау Эльвиру. Она рассказала про то, как менялась работа музея с приходом фашизма, как увольняли всех работников музея у кого была примесь неарийской крови. От фрау Эльвиры наши солдаты узнали, что 24 января 1945 года, после начавшегося большого зимнего наступления советских войск, на дверях дрезденских музеев появились таблички: «Закрыто». Все сотрудники были удалены. Днем у зданий дежурили полицейские.
По ночам же к музеям подъезжали грузовые автомобили – фургоны. Прилегающие кварталы оцеплялись охранными отрядами «СС». Носились неясные слухи о какой-то секретной «операции М», связанной с советским наступлением.
Фрау Эльвира рассказала Рабиновичу о том, что 30 апреля газеты вышли с огромным портретом Гитлера в траурной рамке. Отравившись фюрер был объявлен павшим в бою. Рухнула «Третья империя», построенная на крови и лжи. Советские солдаты ведут бои в центре Берлина, штурмуют рейхстаг. Геббельс из своего подземелья в последний раз истерически призывает немцев ко всеобщему самоубийству.
И никто уже в этом аду не помнит о картинах и статуях. Остались только догадки; одной из них фрау Эльвира после долгих раздумий поделилась с нами.
Она рассказывала, что в Академии художеств в январе велись какие-то работы. У входа день и ночь торчали эсэсовцы. Вывозили землю машину за машиной. Подвозили кирпичи и цемент. Говорили, что расширяют бомбоубежище. В феврале фрау Эльвира спускалась сюда во время воздушной тревоги. Не видно было никаких следов земляных работ. Все оставалось как прежде…
Солдаты 64-го батальона решили обследовать подвал полуразрушенного, обгоревшего здания Академии художеств. Они медленно шли вдоль стен. И в конце концов наткнулись на квадратное пятно в цементной штукатурке. Оно едва заметно отделялось своими краями от пыльно-серой поверхности стены. Кузнецов простучал стену. В пределах пятна звук несколько более гулкий. Чтобы попасть за стену нужны были ломики, кирки-мотыги, фонари и прежде всего миноискатель.
Обо всем этом Л. Рабинович написал комбату, и Захаров уехал с рапортом в батальон. Он вернулся через час, ведя за собой полуторку с бойцами. Прибыло отделение сержанта Бурцева. Проверив миноискателем Бурцев отдает команду солдатам ломать стену. Через некоторое время перед нами открылся темный пролом. Все узкое пространство туннеля забито статуями. Они стоят, тесно прижавшись друг к другу: эллины, римляне, французы, немцы…
Бурцев нашел провода, которые бегут вдоль стены к шести деревянным ящикам. В ящиках желтоватые бруски – это тринитротолуол, а по-армейски тол.
У сводни, Ян Вермеер
Итак, шесть ящиков взрывчатки в туннеле, полном ценнейших скульптур! Достаточно было одного поворота подрывной машинки, для того, чтобы все здесь превратилось в груду бесформенных, заваленных камнем обломков. Позднее Бурцев нашел и саму машинку – в котельной обгоревшего здания академии. Провода, скрыто выведенные из туннеля, были подсоединены к ее клемам.
В самом конце туннеля они нашли небольшой шкаф-секретер. В нем солдаты обнаружили картотеку. На белых глянцевых карточках строчки колючего готического шрифта: Дюрер, Гольбейн, Тициан… Названия картин…
В самом нижнем ящичке лежал сложенный вчетверо лист плотной бумаги. На листе была изображена извилистая полоска, похожая на реку и десятки каких-то значков, разбегающихся к западу, югу и северу от неё. Крупная буква «М» в правом нижнем углу. Надпись «секретно».
Бурцев со своим отделением остался охранять туннель. Рабинович с Захаровым и Кузнецовым вернулись в батальон.
Л. Рабинович вспоминал:
«В штабной комнате собрались все, кто был тогда поблизости: командир второй роты лейтенант Горбик, командир третьей роты Джумаханов, помпотех Швидченко и наш комбат Виктор Петрович Перевозчиков.
Взяв у меня лист бумаги, покрытый значками, он несколько минут разглядывает его и вдруг улыбается.
«- Послушайте, да ведь это же немая карта. Действительно, это похоже на немую карту, - такие давали нам когда-то в школе на уроках географии».
Комбат достал из планшетки полевую карту. И сразу же бросается в глаза голубая линия Эльбы с её характерной излучиной у Дрездена; точно такой же излучиной выгибается черная полоса, наискосок пересекающая лист.
Прежде всего необходимо установить масштабное соотношение между картами. Потом мы перенесли на свою карту значки, привязываясь к извилистой линии Эльбы. Почти все они совпали с какими-либо населенными пунктами. И только два значка упрямо ложатся на чистое поле карты, не совпадая ни с чем. Один из них, помеченный буквой «Т» упирается на полевой карте в точку, находящуюся примерно в 32 километрах к югу от Дрездена, между селом Гросс-Кота и крепостью Кенигштейн. Другой же лежит еще дальше, у самой чешской границы, километрах в пятнадцати от города Мариенберга. Он обозначен на «немой» карте двумя латинскими буквами: «P.L.». Что же скрывается за этими значками?
Для всех нас не осталось никаких сомнений в том, что мы имеем дело с одним из наиболее чудовищных замыслов гитлеровской верхушки, пытавшейся перед лицом неминуемой гибели утащить с собой в небытие всю страну с её людьми, с её культурой. Удастся ли теперь предотвратить возможную катастрофу?
Ответ на этот вопрос может дать только будущее. Пока же было ясно: времени терять нельзя.
Вместе с комбатом мы выехали в штаб армии для личного доклада. В штабе армии генерал Сухарев выслушал нас. Было решено, что наш батальон остается в Дрездене для поисков картин Дрезденской галереи».
Начинать поиски было решено со значка «Т», это самая ближняя точка. 164-й батальон расположился на территории дрезденской богадельни, которая каким-то чудом уцелела. И вот, большая группа на двух машинах, взяв с собой миноискатели, саперный инструмент и даже взрывчатку выехала на поиски.
Позади было село Гросс-Кота. Обыкновенное чистенькое немецкое село с серым шпилем кирхи и аккуратным кладбищем, похожее на все немецкие села. Впереди, на горизонте, маячила крепость Кенигштейн – угрюмое сооружение на вершине двухсотметровой скалы. Вокруг ничего, кроме мягко зеленеющих полей. Солдаты вернулись в село Гросс-Кота. У жителя села попытались выяснить, есть ли хоть что-нибудь между селом и крепостью Кенигштейн? Им указали на старую заброшенную каменоломню.
Солдаты 164-го батальона могли бы не один день искать без всякого результата. Среди чистого поля стояла неширокой полосой группа деревьев. Они подошли вплотную, но ничего не было видно. Только войдя в рощицу они вскоре заметили между деревьями глубокую и длинную расселину. Глубокая, узкая щель, поросшая по краям невысокими кустами орешника. Они медленно спустились вниз по крутой, вырубленной в отвесных стенах дороге. В полуразрушенном домике – пыль, запустение. Никаких следов человека. Шаг за шагом осматривали всё вокруг. Кузнецов заметил участок обрыва, ничем на первый взгляд, не отличающийся. Но если всмотреться, то видно, что слоистые глыбы песчаника уложены здесь не природой.
Было решено взрывать, но делать это надо было осторожно, так как они не знали, что ожидает их за этой стеной. За работу взялся лучший подрывник сержант Панченко. Он взорвал так, что камни летели только наружу, внутри ни одного осколка.
Кажется «Т» расшифровывается. Это был туннель, точнее говоря – штольня, горизонтальная выработка, заброшенная давным-давно. Впереди на ржавых рельсах стоял вагон. Обычный темно-красный товарный вагон узкоколейного типа.
Из воспоминаний Рабиновича:
«Мы открываем дверь. Прямо против двери – плоский некрашеный ящик, уходящий под самую крышу. Справа у стены тускло блеснуло золото массивной лепной рамы. Это был знаменитый «Автопортрет с Саскией» Рембрандта. Там же находился другой холст Рембрандта – «Похищение Ганимеда», «Спящая Венера» Джорджоне, «Святая Инесса» испанского художника Рибера, «Возвращение Дианы с охоты» Рубенса».
За вагоном у каменных стен, навалом лежат картины. Это современники Рембрандта, «малые голландцы», прозванные так за небольшие размеры своих произведений. Большинство картин «малых голландцев» написано на дереве. Тщательно – дощечку к дощечке – подбирали они, чистые от сучков кусочки липы, груши, дуба, южного кипариса. Просушивали их годами, склеивали, шлифовали до шелковистой гладкости, пропитывали маслом и снова сушили. Ведь это же не шутка – останется капелька влаги, и «поведет», покоробит доску, и по живым краскам картины побегут сеткой мелкие трещины, как морщины по лицу старика. А живопись не должна стареть.
«Поднимаем одну за другой драгоценные маленькие картинки, - с изнанки доски на ощупь чуть сыроваты. В залах любого музея обычно стоят незаметно в углу психограммы – приборы, регистрирующие влажность воздуха. А здесь картины были обречены на верную гибель. Вот он, фашизм, идущий против человека во всем до конца.
Около двухсот картин мы насчитали лежащими вдоль каменных стен штольни. Здесь были и обстоятельный Герард Доу, и цветистый Каспар Нетчер, и Аверками, и Ян Брейгель «Бархатный», и любимейший ученик Рембрандта Фердинанд Боль. Здесь мы увидели и «Еврейское кладбище» проникновенного поэта-живописца Якоба ван Рейсдала – картину, которой восхищался Гёте…
Ящик в вагоне был с секретными замками, довольно легкий. Что же всё-таки в этом ящике? Решили забрать ящик в батальон. Осторожно вынимаем трёхметровый ящик из вагона, выносим из штольни и грузим на полуторку. Медленно выезжаем наверх по крутой дороге. Панченко с шестью бойцами остается здесь, охранять бесценные находки».Страшно подумать о том, что ожидало похороненные здесь картины… Долгие месяцы глухой темноты, пыль, забвение. Понемногу сырость забирается в мельчайшие поры холста. Капельки влаги размачивают грунт, и он разбухает, вспучивая и взрывая красочный слой.
Поздним вечером солдаты вернулись в батальон, сгрузили ящик. Сладить с замками оказалось не просто. Но в конце концов, это удалось, и ранним утром все, кто был поблизости, собрались в вестибюле, где стоял ящик, охраняемый часовыми. Леонид Рабинович пишет в своей книге «Семь дней»:
«Опустив ящик на пол мы сняли крышку, войлочные амортизаторы, в которую была зажата картина по периметру. Поднимаем холст. Перед нами босоногая женщина, легко идущая по клубящимся облакам. Это была одна из величайших картин, когда-либо созданных человеком – «Сикстинская мадонна» Рафаэля».
Надо сказать, что Л.Н. Рабинович – офицер трофейной бригады по должности и художник по образованию – действительно приложил много энергии и сообразительности, разматывая запутанный клубок и всё время расширяя сферу своих поисков. И.С. Конев разрешил Рабиновичу докладывать о ходе дел непосредственно ему каждый день. КП командующего фронтом находился на северо-западной окраине Дрездена.
В своих воспоминаниях И.С. Конев пишет:
«И вот однажды, ко мне на командный пункт явился сияющий и до крайности взволнованный Рабинович и доложил, что сокровища Дрезденской галереи найдены. Найдены за Эльбой, в штольнях каменоломен, и добавил, что еще не может сейчас сказать о степени сохранности полотен, но картины там, он видел их собственными глазами.
Я тотчас же сел в машину и поехал к каменоломням. Скажу, как военный человек, маскировка была на высоте. Буквально никаких признаков, которые вызывали бы хоть малейшее подозрение. А там, внутри, за всем этим камуфляжем, за всем видимым запустением, оказалась одна дверь, потом вторая, потом обнаружился электрический свет и даже специальные установки, предназначенные для поддержания внутри штольни определенной температуры.
Штольня представляла собой нечто вроде большой пещеры. Наверно, те, кто прятал здесь картины, предполагали, что в этой каменной выемке будет сухо. Но увы, местами здесь сочились по трещинам грунтовые воды, температура воздуха, видимо, претерпевала большие колебания, и регулирующие установки к тому времени, когда были разысканы картины, уже не работали.
Я прошел всю эту пещеру и впервые увидел многие из тех шедевров живописи, которые теперь можно видеть в залах восстановленной Дрезденской галереи.
Беспокоили сырость, грунтовые воды. Еще больше встревожился я, когда узнал, что наши саперы обнаружили в штольне мины. Правда, они были уже обезврежены, но кроме этих, могли ведь оказаться и другие. Я приказал немедленно произвести дополнительную проверку и вызвать батальон для охраны сокровищ искусства.
Пока картины находились в летнем дрезденском дворце, я и Иван Ефимович Петров, начальник штаба фронта, генерал армии, кстати говоря, большой любитель и ценитель живописи, приходили смотреть их. Может быть, именно после всего пережитого за четыре года войны я с каким-то особенным удовлетворением и радостью смотрел на эти, к счастью сохранившиеся великие произведения искусства».
Посмотреть находки приехал из штаба капитан Орехов. Он рассказал солдатам, что в районе Берлинского зоопарка эссесовцами накануне капитуляции взорван бункер, в котором находилась античная коллекция (так называемый «Antikenabteilung») Берлинского музея. В другом бункере, в районе Фридрихсхайна, зондеркоманда сожгла 411 картин. Там находились произведения Рубенса, Ван-Дейка, Мурильо, Шардена, полотна Арнольда Бёклина, Фейербаха, Швиндта, Шадова, Сезанна и другие картины из Берлинской галереи. Там же погибли две знаменитые картины национального гения Германии Адольфа Менцеля – «Завтрак в Сан-Суси» и «Вальцовка металла». В третьем месте в районе Гумбольдтсхайна, огнем пожара, вызванного диверсионным взрывом в подземном бункере, уничтожены бесценные наброски Микеланджело к надгробию Пия II, эскизы замечательного немецкого художника Маттиаса Грюневальда к изенгеймскому алтарю; сгорело пять из семи папок с всемирно известными рисунками Сандро Боттичелли к «Божественной комедии». Взорваны скульптуры Донателло и других скульпторов Возрождения. Уничтожен «Коленопреклоненный ангел» маннгеймского алтаря.
Теперь еще яснее становится судьба, уготовленная дрезденским картинам. Это была только первая находка с немой карты. А их было 45.
Быстрота действий советских бойцов спасла картины не только от сырости и взрывных веществ. В замке Кёнигштейн, где находилась значительная часть картин, содержались и пленные французские генералы. Начальником этого привелегированного лагеря состоял полковник Хасельман. Зная о спрятанных здесь произведения искусств, он пытался ценой передачи их сперва в руки французов, а затем американцев обеспечить себе комфортабельный выезд на запад. Но представители Советской Армии вовремя предотвратили это. (Позже картины были вывезены для реставрационно-профилактических работ а Ленинград, в Эрмитаж, и среди них профессор Левинсон-Лессинг обнаружил трёхстворчатый алтарь Яна вай Эйка – одно из ценнейших художественных произведений XV века). Все же значительное число других картин из фондов Дрезденской галереи разными тайными путями попало к американским «представителям делового мира» и является ныне предметом спекуляции.
Между тем, организация поисков принимала широкий размах. Уже после первых находок, маршал И.С. Конев обратился в Москву с просьбой прислать искусствоведов и опытных реставраторов.
Из воспоминаний Н. Соколовой (во время войны была старшим редактором в отделе литературы и искусства Совинформбюро):
«Представители СА проявляли исключительную заботу о галерее. Полковник Курганов подписал все документы. «Советская Армия, - сказал он, - спасла неоценимые сокровища, теперь ваша задача охранять их».
27 мая в 12 ч. 29 мин. Мы всей бригадой собрались в главном зале Пильницшлосса. Помимо нашей бригады здесь были 10 бойцов охраны и начальник караула Черныш Конон Захарович, бойцы 164 батальона: Бегун Иван Васильевич, Шевцов Николай Никифорович, Пашко Никита Максимович, Остапчук Иван Васильевич, Семенов Федор Тихонович, Синепос Иван Мефодиевич, Мудренко Порфирий Яковлевич. На посту у входа – Ливанов Василий Дмитриевич и Морозов Даниил Иванович.
Ящик стоял прислоненным к стене. Бойцы и художники по команде медленно опустили его. Когда ящик лег на пол плашмя, Волынский вынул хранившийся у него ключ. «Сикстинская мадонна» ослепив нас на миг, опять погрузилась в ящик.
На следующий день мы выехали в каменоломню. В 8 часов вечера мы приступили к работе. Первая машина № У-6-28-84 (водитель Хмыров) вместила 51 картину. Среди них «Женский портрет» Ван-Дейка и пейзажи Рюисдаля, Ван-Гойена, «Человек с обезьяной» Сальватора Роза и другие. Когда все было упаковано, майор Гулякин (представитель 5-й армии руководившей перевозками) собрал шоферов и обратился к ним с напутственной речью, взволнованно разъяснив всю ответственность порученного им дела.
В тот же вечер ушла и вторая машина, увозившая «Святую Агнесу» Рибейры, «Отдыхающую Венеру» Джорджоне, «Ганимеда» и «Автопортрет с Саскией» Рембрандта, «Диану» Рубенса, два пейзажа Ватто, две картины Ван-Дейка…
Во время краткого перекура, когда солдаты расположились на траве отдохнуть, один из бойцов поделился своими мыслями об искусстве Рембрандта. На передовой ему удалось посмотреть фильм о великом голландце, и, увлеченный новой «встречей» с художником, солдат рассказал товарищам о счастье и горестях великолепной и тяжелой жизни великого художника. Я и сейчас спустя пятнадцать лет, не могу без волнения вспоминать эту сцену и этого пехотинца, который сквозь ужасы и бедствия войны пронес чистую душу, жаждущую прекрасного.
В туннеле было очень холодно. Когда были пущены в ход вентилятор и отопление, температура в вагоне поднялась. В этот день было + 11, прибор для измерения влажности показывал 80.
Ночуем тут же в каменоломне в жилом домике немцев. Ночью, как старшая в чине. Я несколько раз проверяю караулы.
… Чураков, Волынский и я держали курс на Фрейбугр. Оттуда мы должны проехать во второй указанный нам командованием тайник на границе с Чехословакией. Это был один их самых трудных наших рейсов. Ввиду дальности расстояния, нам предложили взять с собой грузовики и людей, чтобы не тратя времени, сразу же вывезти все, что там обнаружили.
Реставратор Степан Сергеевич Чураков был именно таким специалистом, который был необходим в данных тяжелых условиях. Ему пришлось в годы войны много потрудиться при эвакуации ценностей советских музеев. Под его руководством немцы сколачивали стойки. Работа не всегда ладилась. Тогда Чураков хватал пилу и показывал, что и как надо делать. Инструмент играл в его руках. Художник, резчик по дереву, сын потомственных мастеров и художников, он пилил, строгая скоро, весело, как бы шутя.
Мы остановились в 66 километрах от Дрездена в шахтерском поселке…
По нашему требованию явился Шмидт – тогда начальник шахты, заместивший бежавшего хозяина. Он принес шахтерские фонари и мы стали спускаться в карьер. В скалах белого песчаника выдолблены глубокие пещеры. Во время налётов американской авиации жители здесь прятались.
Итак, вот еще один тайник. Мы немедленно приступаем к работе. Бойцы пронесли первую партию картин на руках по каменному неровному руслу пещеры, затем по тропе до лебедки. К наступлению темноты все картины были погружены на грузовики и укрыты брезентом. Курс на Дрезден мы взяли только утром.
http://dresden.ha-ha.ru/
Фотографии я выложил на электронный ящик.
К 62 годовщине Победы хотелось бы рассказать .Политрук В.Г Клочков родился в с.Синодское.Рядом с городом Вольск Саратовской области.Работал в г.Вольске на одном из заводов.Его дочь -которой адресовано письмо до 1976 года жила в г.Вольске .Видимо и после там же.Мой бывший тесть Русяев И.С был с ней очень хорошо знаком.Меховая шапка политрука Клочкова хранилась у него в прикроватной тумбочке.Так легче было следить за ее сотоянием.Почему не в музее - не знаю.В музее героев-панфиловцев этого экспоната нет.Смотрел на сайте.В учебниках истории в 70 годы он на фотографии держал в руках эту шапку.Дочь Клочкова я конечно видел просто мне ничего не рассказывали.Видимо она этого не хотела.
Моему брату прислали из Польши фотографии памятника на могилах погибших офицеров и солдат при городе Хойнице.Тут похоронен сводный брат нашей матери мл.лейтенант Баландин Михаил Иванович.Мать так и не побывала на этом месте.....Памятник видно в глубине леса.
Это могила Лейтенанта Леонида Сергеевича Боброва.Он погиб не 20 февраля а 24 февраля 1945 года.В интернете можно найти его письма с фронта.Письма разместила в интернете его сестра.Очень интересные.
